Аннотация:
Добрый день, дорогие друзья, слушатели «Школы Бхакти»! Я, конечно же, чувствую себя очень неловко, что мне приходится говорить на эту тему, потому что на самом деле реальное смирение — это качество святых. Когда люди, не обладающие смирением, говорят о смирении, понятно, что это всего лишь навсего красивая теория.
Но, тем не менее, даже в этом случае хорошо поговорить о смирении, потому что эти слова, или эта тема, попытка размышлять над ней, попытка рассказывать что-то про неё, может дать нам определённое направление в жизни.
В целом, вся практика бхакти — это поиск наиболее оптимального образа жизни, в отличие от других форм духовной практики, которые ограничены во времени. Например, йогой мы занимаемся — ну сколько? — 45 минут, ну час в день, ну два часа по воскресеньям, медитация 15 минут перед утренним кофе, или какие ещё дают советы на этот счёт разные люди.
Но бхакти так нельзя практиковать. Бхакти нельзя практиковать 45 минут в день. Бхакти — это образ жизни. Бхакти — это определённое отношение к миру, отношение к самому себе, к своей роли в этом мире, и в конечном счете — это попытка занять положение, которое обратит на нас внимание Бога, что, собственно, и требуется доказать. Бхакти можно практиковать, нужно практиковать 24 часа в сутки, постоянно, всегда! И в конечном счете — это такая позиция в этом мире, которая призывает на нас милость Бога, которая помогает нам почувствовать Бога, сделать Бога из какой-то теоретической концепции реальностью нашей жизни.
И качества бхакти, о которых мы говорим, такие как ахимса, или непричинение боли или вреда другим людям (у вас недавно была лекция на эту тему), или способность правильно воспринимать события нашей жизни, которые возвышают нас, а не погружают нас в какое-то болото безнадежности, способность прощать других людей, желание заботится о других людях, служить другим людям — все это естественные качества бхакты, то есть человека, который уже воспринимает реальность этой жизни, понимая, что Бог есть, Бог — не просто теоретическая концепция.
Когда человек вступил в эти отношения с Богом, ему не нужно отдельно практиковать все эти качества. Ему не нужно слушать лекции про смирение, он не может не быть смиренным. Ему не нужно слушать лекции о необходимости прощать, прощение будет естественным свойством его души или его сердца. Он не будет держаться за все обиды и боль, которые причинили ему другие люди, он легко будет отпускать все эти вещи. Ему не нужно объяснять, что нужно практиковать ахимсу, естественным образом у него даже мысли такой не появится, чтобы кому-то причинить боль, боль каким-то животным, боль другим людям, которые окружают нас, боль этому миру, или какой-то вред нанести этому миру. Естественным образом это все проявляется.
Поэтому мы сейчас будем говорить с вами об очень важной теме, о теме смирения, как о практике, не как о данности, которую достигает человек, а когда он реализует идеал любви к Богу в своей жизни. Мы будем говорить о том, что значит практиковать смирение. То есть, поставив эту цель перед собой, увидев очень ясно, что это естественный и правильный образ жизни, правильная ценность, правильный камертон, который должен настраивать нашу жизнь на что-то, каким образом мы можем постоянно как бы чувствовать этот тон, или эту частоту, и не фальшивить в своей жизни. Как перед тем, как хор начнет петь, хормейстер выходит и ударяет по камертону, камертон звучит в ушах у всех людей, все люди начинают петь хором.
Точно так же, когда мы с вами говорим о смирении или об ахимсе, о способности прощать, о том, каким образом относиться к различным событиям нашей жизни, мы говорим о практике, то есть о том самом камертоне, мы напоминаем: вот он, этот тон, и нужно попытаться привести вибрацию своего сердца в гармонию с этим тоном. Нужно попытаться настроить свое сердце так, чтобы оно естественным образом звучало, или жило, в соответствии с этой реальностью. И что такое, этот правильный тон, когда все члены хора начинают петь? Всё это складывается в очень красивую гармоничную музыку, приобретает очень красивое звучание. Этот тон правильный, нефальшивый, это что-то, что соответствует реальности, что-то, что отвечает реальности, что не находится в дисгармонии, или в противоречии, с реальностью.
И когда мы говорим о смирении, нужно очень хорошо понимать, что смирение — это наша попытка соответствовать, быть реальным, быть настоящим! Не пытаться изображать из себя что-то, хотя, к сожалению, люди очень часто именно этим в жизни и занимаются и именно на это тратят свою жизнь, чтобы изображать из себя что-то. Смирение — это попытка истину услышать, услышать снаружи и почувствовать её внутри, потому что, когда мы слышим что-то правильное, мы чувствуем, как наша душа, наше сердце откликаются.
Наверняка у вас у всех было такое чувство. Когда мы читаем какие-то стихи из «Бхагавад-гиты» или размышляем над «Бхагавад-гитой», мы думаем: «Так оно и есть, естественно, конечно!» Мы не просто слышим что-то извне и потом пытаемся каким-то образом привести себя в соответствие с этим, мы понимаем, что то, что мы слышим извне, уже соответствует реальности нашего сердца. Наша душа откликается на это точно так же, как наше ухо естественным образом откликается на правильно взятый звук, на правильную частоту. Уху приятно слушать этот правильный, чистый звук. Точно так же душе приятно слышать, когда говорят о каких-то естественных вещах, которые свойственны нашей душе по природе.
И, по сути дела, то, что я хочу сказать — это то, что мы уже смиренны по природе, что мы уже не хотим причинять никому вреда, что мы уже прощаем всё. Но из-за какого-то недоразумения, из-за ложного эго или из-за большого процента ложности в нашей жизни, из-за того, что в нашей жизни есть нечто ложное, что мы привнесли что-то ложное в нашу жизнь, мы так или иначе фальшивим. То есть, иначе говоря, смирение — это способность чувствовать эту истину внутри, жить в соответствии с этой истиной. И, так как сейчас невежество или ложные вещи в значительной степени закрывают наше сознание, это означает, что нам нужно будет прилагать определённый труд, каждодневный труд, чтобы не фальшивить в своей жизни, для того чтобы эту ноту держать правильно.
Ну вот, это некое небольшое введение в целом, почему мы об этом говорим, для чего мы об этом говорим, и что должно быть в результате слушания всех этих хороших разговоров. Мы должны ещё раз убедиться, или утвердиться, в том, что это действительно что-то соответствующее истине, о которой я всегда знал, не что-то искусственное, не какая-то экзотическая религия из Индии или ещё что-то, нет! На самом деле это отражение реальности, отражение истины.
Теперь давайте посмотрим, что такое смирение, и как его практиковать, что это значит. Давайте попытаемся перевести этот разговор в какую-то практическую плоскость. И, как правило, когда мы определяем что-то, нужно с самого начала сказать о том, что такое несмирение, что противоречит смирению, или какие ложные обманные формы смирения мы можем встретить в своей жизни, или встретить в других, или в своем собственном сердце.
Очень часто люди неправильно понимают смирение. Они слышат о ценности смирения, слышат о том, что духовные люди должны быть смиренными, слышат все эти хорошие разговоры и думают: «Ну, понятно, да, я должен быть смиренным. Давайте притворимся смиренными! Давайте сделаем вид, что мы смиренные!»
На самом деле, сама эта позиция, она замешана на тщеславии. Что такое тщеславие? Нужно очень хорошо понять это качество, которое, к сожалению, не в меньшей степени свойственно всем нам, обитателям материального мира, где наше сознание покрыто невежеством. Тщеславие — это наша зависимость от мнения других людей. Когда мы всё время смотрим, как другие люди относятся к нам и пытаемся подстроиться, пытаемся прославиться в их мнении, пытаемся, чтобы они нас похвалили, вести себя так, чтобы они нас похвалили.
И очень часто люди, приходя в такое общество, как наше, в какое-то духовное общество, как наше общество, или, скажем, в Православие, где также прославляется ценность смирения, или в какую-то другую духовную традицию, движимые тщеславием, пытаются притворяться смиренными. Идея только в одном: в том, чтобы меня оценили, в том, чтобы все остальные восхитились: «Ох, какой он смиренный! Посмотрите, какой он замечательный! Посмотрите, как он смиренно себя ведёт!» Но мотив не в том, чтобы найти в себе настоящее смирение, которое у нас есть, не в том, чтобы обнаружить эту реальность, а в том, чтобы просто понравиться другим, подстроиться под других, подстроиться под существующую, доминирующую в этом обществе систему ценностей.
И очень часто такие убогие, или уродливые, пародии на смирение, такое суррогатное смирение, оно принимает очень странные формы. Человек думает, что смирение — это то, что я должен забиться куда-то в угол, зажать себя. Очень часто люди думают, что смирение — это какой-то доведённый до крайности комплекс неполноценности. Правильно ведь, мы же говорим: «Смирение — значит не гордиться собой, считать себя очень низким, очень падшим». Ну чем не комплекс неполноценности!
Но нужно очень хорошо понимать, что комплекс неполноценности — это оборотная сторона гордыни. Это гордыня. Точно так же как тщеславие — попытка имитировать смирение, для того чтобы понравиться другим людям — это проявление гордыни. Все психологи знают, что комплекс неполноценности и комплекс превосходства — это совершенно нераздельные друг от друга вещи.
Когда человек сосредоточен на самом себе, когда человек, опять же, не сверяет всё время свои поступки, свои мысли и свои слова с реальностью, а пытается соответствовать какому-то ложному, придуманному образу, который даст ему некие дивиденды в виде уважения других людей, в виде почтения, в виде прославления других людей, потому что очень часто люди изображают из себя смиренных людей только для того, чтобы их похвалили.
Тогда как смиренный человек не зависит от похвалы от другого человека. Смиренный человек — это человек, который находится не под судом других людей и не под своим собственным судом тоже. Это человек, который отказался быть судьёй. Он не судит себя, и он не судит себя сам, и он не судит себя сам с точки зрения других людей. Он пытается оценивать себя с точки зрения Бога или с точки зрения духовных людей, святых людей, которые в нашей жизни представляют Бога.
Очень часто в жизни мы не понимаем, кто такой Бог, нам ещё слишком далеко до него. Поэтому в нашей жизни должны быть люди, чьё мнение для нас равноценно мнению Бога, чьими глазами мы будем смотреть на самих себя и оценивать себя. И в этом, собственно, настоящее смирение. Не я сужу себя, а я позволяю Богу судить себя. И это значит, в том числе, что я сверяю свою жизнь с наставлениями священных писаний, которые, собственно, и представляют, или доносят, до нас эту волю Бога, или понимание Бога.
То есть ещё раз, смирение — это реальное понимание того, что не я здесь действую, что мне не нужно приписывать себе в заслуги за всё то, что я делаю; что всё то, что я делаю, на что я способен, в конечном счете, либо дано мне Богом, либо является каким-то даром или плодом моего общения с другими людьми.
Если мы как следует посмотрим на себя, на свои способности, мы поймем, что нашей-то заслуги в этом нет. Мы говорим слова, которые мы от кого-то услышали, мы повторяем мысли, которые мы также где-то подслушали или где-то прочитали, мы порой подражаем именно каким-то ужимкам или жестам, мы постоянно учимся! И нужно хорошо признать: смирение — значит, ещё раз, признать реальность, а признать то, что я не независим, что я полностью зависим от других людей, зависим в конечном счете от Бога, и всё то, что у меня есть, всем этим я обязан кому-то другому. И в конечном счете всем этим я обязан Богу, всё это дано мне Богом. И поэтому я должен действовать очень свободно, пользуясь всем тем, что мне дано, но при этом не приписывать себе в заслугу за всё то, что у меня получается, за все те таланты, которые у меня есть, за всё остальное. Я не должен постоянно, опять же, навязчиво пытаться показать людям: «Вы видели, вы видели, какой я?»
И на самом деле, давайте посмотрим с вами: это качество, даже если не говорить о духовном аспекте этого качества, это качество просто зрелого человека. Маленький ребёнок, когда он действует, он иногда очень по-смешному всё время гордится тем, что сделал, и при этом он абсолютно не способен посмотреть на себя, на то, что он делает, встать на другую точку зрения, увидеть как-то реальность с другой точки зрения. Он эгоцентрик. Гордыня, или гордость, тщеславие — это эгоцентричная позиция человека, которая выдает незрелость человеческую: «Я всегда прав!» Одно из самых ярких проявлений гордыни, или гордости, человека: «Я всегда прав!»
Я помню, как я однажды разговаривал с одним человеком, я говорил: «Может быть, вот так вот, может, ты посмотришь?» Он говорит: «Я не знаю как другие, но что касается меня, то я всегда прав». Меня очень поразила тогда эта откровенность. Это очень детская, наивная, эгоцентрическая позиция: я всегда прав, моя точка зрения всегда правильная. Смирение — это значит, это точно значит не упёртость в своей собственной правоте, а способность посмотреть на себя со стороны, способность увидеть себя, способность заглянуть внутрь себя и в конечном счете понять: ну какой же я правый, ну что ж я, у меня же ничего нет толком, что на самом деле я не прав, и я ни на что не вправе претендовать. Единственное, на что я могу рассчитывать — это только на милость! В этом смысл и суть смирения.
То есть ещё раз, я заглядываю внутрь себя, и я понимаю, что я маленький, что я, если и способен на что-то, то только благодаря тому, что другие люди благословляют меня, другие люди воодушевляют меня, другие люди дали мне все эти инструменты в руки, другие люди учили меня. Это другой аспект смирения. Смирение — это всегда позиция ученика, я всё время учусь.
То есть ещё раз, смирение — это понимание того, что не всё зависит здесь от меня, что, в конечном счете, я зависим: я зависим от других людей, я зависим от тех людей, которые дают мне какое-то правильное понимание жизни, и я зависим от Бога, и без Него у меня ничего не получится. Вот и всё. Когда я действую в таком настроении, с пониманием того, что я могу всего лишь навсего быть инструментом в руках Бога, то это называется смирением.
И Шри Чайтанья Махапрабху сформулировал это настроение, или это состояние сознания, состояние нашего сердца, в знаменитом стихе:
тр̣н̣а̄д апи сунӣчена
тарор ива сахишн̣уна̄
ама̄нина̄ ма̄надена
кӣртанӣйах̣ сада̄ харих̣
(Шикшаштака, 3)
Это формула, которая ещё не является формулой любви. Любовь начинается после этого, но это преддверие любви. Это некое предварительное условие, которое необходимо создать, некая атмосфера в сердце, которая привлечёт ко мне милость Бога в виде любви, которую Он мне должен дать. Любовь, в соответствии с философией гаудия-вайшнавов — это энергия Самого Бога, это энергия блаженства Бога. И, по сути дела, когда мы говорим о духовной любви, мы говорим об этой привилегии получить какую-то часть самой драгоценной энергии Бога, квинтэссенции Его внутренней энергии.
Према, или любовь, — это квинтэссенция Его хладини-шакти, или энергии наслаждения, а энергия наслаждения — самая возвышенная энергия Бога. То есть мы рассчитываем на эту милость, на то, что Господь поделится с нами, но для этого нам нужно сделать своё сердце пустым, очистить его от всего остального, от всего наносного. И это всё наносное: все остальные желания, все остальные представления о том, что я буду счастлив сам, я сам сделаю себя счастливым, я сам с помощью своих талантов добьюсь всего, вырву это счастье у жизни.
Или другое представление, которое продиктовано нашей гордыней: «Ой, я такой несчастный, все плохие, мне не дали стать счастливым в этом мире». Либо позиция победителя, либо жертвы — это две стороны одной и той же медали, которая называется гордостью, или гордыней, и которая является мусором в нашем сердце. Я должен выбросить этот мусор из своего сердца, я должен сказать, что мне не нужно материальное счастье, потому что материальное счастье не сделает меня счастливым.
И мне не нужно также пытаться дешёвым образом заслужить любовь от других людей, притворяясь жертвой, потому что, когда человек изображает из себя жертву — это всего лишь навсего способ, или приём, так или иначе привлечь к себе внимание и любовь от других людей. Я выбрасываю всё это из своего сердца. Мне не нужно это. Мне не нужно быть ни жертвой, ни победителем. Я хочу, в конце концов, чтобы Бог поделился со мной Своей любовью, Своей щедростью, Своей красотой, Своей добротой, чтобы я получил этот опыт непосредственного соприкосновения с Ним. И для этого я должен сделать своё сердце пустым. Эта пустота сердца называется смирением.
Шрила Бхактивинода Тхакур, комментируя этот замечательный стих «Шикшаштаки», говорит, что смирение возникает в результате того, что я отворачиваюсь от этого мира. Отворачиваюсь от тех рецептов счастья или от тех доступных мне форм, или формул, счастья, форм существования, которые, так сказать, могут сделать меня счастливым. Я понимаю, что это безнадёжная попытка. Это естественная отрешенность от этого мира, отрешённость от надежды на то, что я смогу стать здесь счастливым. Я понимаю, что смысл не в том, что до тех пор, пока я экстраверт, пока моё сознание экстравертно, пока я ищу счастье в этом мире с помощью различных ситуаций, когда я пытаюсь так или иначе устроить свою ситуацию, чтобы чувствовать себя счастливым, я не стану смиренным. Смирение — я ищу счастье внутри, я ищу счастье в отношении с Богом, и я понимаю, что сейчас у меня Бога нет!
И когда я понимаю с огромной горечью эту истину, что Бога у меня нет, что я отвернулся от Него, что я провел бо́льшую часть своей жизни в каких-то тщетных поисках иллюзорного счастья и ничего не нашёл и в конце концов столкнулся только со страданием в этом мире, и когда я понимаю всё это, то естественным образом смирение приходит ко мне.
Смирение — я хочу понять, кто же я на самом деле. И чем больше я пытаюсь это понять, тем меньше мои представления о самом себе становятся. Я очень и очень маленький, я очень несчастный, у меня ничего нет, реально ничего нет, мне нечем гордиться, мне не на что претендовать, у меня нет никаких прав ни на что претендовать, кто я такой? Ну реально, кто я такой? А никто!
И в этот момент возникает это удивительное состояние пустоты сердца. Эта пустота сердца в разных религиозных традициях называется либо смирением, либо тоской по Богу. Тоска по Богу — это понимание того, что у меня сейчас нету Бога, и когда слёзы выступают на глазах, и человек может по-настоящему, с чувством обращаться к Богу и звать Его: Харе Кришна Харе Кришна Кришна Кришна Харе Харе / Харе Рама Харе Рама Рама Рама Харе Харе.
И в этом суть бхакти. Суть бхакти на уровне практики в том, чтобы плакать от разлуки с Богом, от того, что Бога нет, от того, что я знаю, я уже понял, что я не могу быть счастливым без Бога, что я никогда не смогу быть счастливым без соприкосновения со своим собственным источником. Но при этом, так или иначе, по какому-то недоразумению я провёл столько времени в поисках — тщетных, напрасных — в поисках счастья в каких-то других сферах, пытаясь стать счастливым независимо от Него.
Эта пустота, или тоска по Богу, выражающаяся в виде слёз, называется смирением. И поэтому Чайтанья Махапрабху говорит: «Когда у человека появляется это смирение — то есть когда он отвернулся от этого мира, но ещё, к сожалению, не увидел Бога, потому что глаза его закрыты невежеством, эта вещь называется смирением, и кӣртанӣйах̣ сада̄ харих̣ — в этот момент человек постоянно повторяет святое имя». Святое имя, или молитва, обращённая к Богу, постоянно звучит в его сердце.
Как в Православии есть традиция исихазма, или традиция сердечной молитвы, когда люди пытаются внешнюю формулу, звуковую формулу молитвы, Иисусовой молитвы в данном случае, поместить внутрь, чтобы она постоянно была той самой вибрацией, которая звучит в сердце и которая настраивает сердце на всё остальное.
И точно так же у нас, по сути дела, мы пытаемся сделать эту молитву, или это обращение к Богу, постоянной реальностью нашего сердца. И она станет-таки реальностью нашего сердца, то есть будет звучать в нашем сердце постоянно, когда я отвернусь от этого мира и перестану искать счастье в нём. Это не значит, что надо быть мазохистом, что нужно сознательно устраивать какие-то… нет, это значит, что мы не придаем этому слишком большого значения.
Как в предыдущих уроках мы учились тому, как воспринимать с благодарностью все то, что приходит к нам в жизни, не зависеть от своих представлений о том, что я заслуживаю: «У меня должно быть так, я должен быть счастлив именно так, не по-другому. Почему это случается со мной?» И отсюда замечательный, глубочайший внутренний смысл русского слова «смирение». Русское слово «смирение» — значит примирение. Смириться значит примириться, значит установить мир. Мир с чем? Во-первых, с собственной душой. У меня есть уже всё, что нужно, кроме Бога. Мир с Богом, когда я не бунтую против Него, когда я не пытаюсь бунтовать против Его власти; и мир с тем, что посылает мне судьба, с тем, что посылает мне Бог.
Смирение значит: я вдруг прихожу в это очень спокойное и умиротворенное состояние. Мне не так важно, что у меня есть, или чего у меня нет. Я перестаю постоянно сверяться с каким-то немыслимым идеалом материального счастья, который мне навязан извне рекламными плакатами, интернетом, еще чем-то, картинами, так сказать, счастливой жизни других людей, которые я вижу. Нет, я ищу счастье внутри! И в этот самый момент вдруг мне становится очень спокойно. Я душа, и я уже связан с Богом. Я душа, и я уже не связан с этим миром. Я душа, и мне не нужно тратить свою жизнь на мучительные поиски счастья в этом мире, которые приносят одни страдания.
В этот самый момент на душу опускается мир. И это состояние мира, или умиротворения, когда я отвернулся от этого мира с его соблазнами дорогостоящими, за которые нужно платить очень дорогую цену, цену страданий, беспокойств, тревог, страхов, и пытаюсь найти счастье внутри, в своих отношениях с Богом, понимая, что я уже всегда связан с Богом. Я отказываюсь от лжи, потому что мои представления о том, что я связан с этим миром — это ложь! Я не связан с этим миром! Я не связан с этим миром материи, я духовен по природе, я вечен, я исполнен счастья, я исполнен знания. Все мои попытки реализовать этот идеал в материальном мире заранее обречены на неудачу. Но я не смогу по-настоящему быть счастливым до тех пор, пока я не реализую этот идеал, или свою природу, — вечность знание и блаженство.
И когда я отвернулся таким образом от мира, на душу приходит, нисходит умиротворение. Это умиротворение и называется смирением. Душа становится смиренной, спокойной. Её беспокойство или тревога, её экзистенциальная мука заключается в том, что я ещё не нашел Бога. Я начинаю плакать, но эта мука исполнена счастьем.
Какой-то человек, послушав эти описания смирения, может думать, что люди, пытающиеся быть смиренными в разных традициях, какие бы традиции мы не взяли, — это мазохисты. Нет! Это самые умные люди, которые поняли, каким образом можно найти счастье. Потому что даже на этом уровне, когда Бога ещё нет, но уже нет ложных надежд и ложных ожиданий от этого мира, когда мы с благодарностью принимаем всё то, что посылает нам Бог в этом мире, понимая, что всё это нужно мне, для того чтобы очистить мою душу и, в том числе, очистить её от каких-то иллюзий.
В этот момент, когда любви еще нет, но уже есть благодарность, и уже есть смирение, а смирение и благодарность — это по сути дела синонимы, потому что смирение — это благодарность Богу за все то, что Он посылает нам, — уже в этот момент человек ощущает счастье, гораздо превосходящее все формы материального счастья, как я уже сказал, очень и очень дорогостоящие, с явно завышенной ценой, которую нужно за них платить. Человек становится счастливым.
И поэтому Чайтанья Махапрабху начинает Своё описание этого состояния души или сердца, которое привлекает милость Бога, с этих слов: тр̣н̣а̄д апи сунӣчена — человек должен стать ниже, чем трава на улице. Тр̣н̣а̄д апи сунӣчена. Что значит ниже, чем на улице? Это значит не ожидать ничего, то есть очень трезво посмотреть на мир. Мир будет нас топтать. Весь этот мир только этим и занимается, и это несомненный факт, что топчет нас. И если вы еще не убедились в этом, поживите чуть-чуть подольше, это значит, что вы ещё достаточно молодой человек. В какой-то момент вы поймете: единственное, чем занимается этот мир — топчет нас, как топчут траву. И трава не сопротивляется этому, трава говорит: «Ну нормально, я, в общем-то, для того и создана, чтобы по мне ходили».
Это, ещё раз, это не значит, что мы должны позволять ходить по своим головам. Нет. Это значит, что внутри мы не должны возмущаться этому. Мы внешне можем не позволять этого делать и даже должны не позволять этого делать. Смирение не противоречит чувству собственного достоинства. Но внутри, если это происходит, а это будет все равно происходить — позволяем мы или не позволяем это делать — мы не должны возмущаться этому: «Как они так, как они посмели, какое право у них есть!» Нет, я не трачу энергию на всё это.
Смирение — это ещё замечательная вещь, это такой опыт жизни, когда я не трачу энергии на какие-то дурацкие вещи, не трачу энергии на то, чтобы решить проблемы, которые всё равно невозможно решить. Я трачу всю свою жизненную силу, всё то, что у меня есть, на то, чтобы в конце концов найти Бога. Поэтому Чайтанья Махапрабху начинает с этого, и Бхактивинода Тхакур говорит, что смирение само приходит, когда человек отворачивается от этого мира.
И дальше он говорит: тарор ива сахишн̣уна̄ — человек должен стать таким же терпеливым, как дерево, то есть брать пример с дерева: дерево даёт тень в самую жару, дерево не требует, чтобы его поливали, дерево даёт плоды всегда, дерево не возмущается, когда кто-то приходит и рубит его. Бхактивинода Тхакур перефразирует это состояние, объясняет: это второе качество приходит к человеку, стремящемуся обрести любовь или бхакти, способность служить Богу. Бхактивинода Тхакур говорит, что это сострадание к другим людям, основанное на отсутствии зависти.
В чём корень терпения? Корень терпения не в том, что я, сжав зубы, могу терпеть. Мне плохо, я возмущаюсь внутри, но тем не менее я терплю, проявляя свое чувство воли. Нет! У меня просто нет зависти к другим, и у меня есть сострадание. И я постоянно, всегда, во всех ситуациях проявляю свое сострадание, как постоянно, всегда во всех ситуациях сострадание проявляет дерево. Оно всем, независимо ни от чего, даёт свою тень. Оно всем, независимо ни от чего и ни от кого, даёт свои плоды. Оно постоянно готово дать! Терпение — значит постоянная готовность дать, даже если другие люди не ценят то, что вы даёте, даже если другие люди так или иначе как-то нехорошо отзываются о вас. Но у нас нет злобы по отношению к этим людям. Почему нет злобы? Потому что корнем всего этого является смирение. Корнем всех этих качеств — а Чайтанья Махапрабху в этом стихе, в этой формуле смирения из Шикшаштаки: тр̣н̣а̄д апи сунӣчена / тарор ива сахишн̣уна̄ / ама̄нина̄ ма̄надена / кӣртанӣйах̣ сада̄ харих̣ говорит о четырёх качествах. Но корнем всех четырёх качеств является смирение, то есть понимание того, что по природе своей я духовен, и мне нужно искать отношения с Богом, мне не нужно искать ничего другого.
Отсюда появляется естественное сострадание к другим людям, которые отвернулись от Бога и которые пытаются найти счастье в чем-то другом. Как я буду обижаться на других людей, если я вижу, что они несчастны? Как я буду злиться на других людей или думать, что я отомщу им, если я вижу, что они сами делают себя несчастными? Зачем мне ещё добавлять в их жизнь что-то?
И дальше — ама̄нина̄. Ама̄нина̄ значит, что я не жду никакого почета, то есть у меня нет тщеславия. Ещё раз, я не завишу от мнения других людей. Я не пытаюсь мучительно подстроиться под мнение других людей. И Бхактивинод Тхакур говорит, что ама̄нина̄ — это чистота сердца. Чистота сердца, которая не рефлексирует и не пытается какие-то ложные образы создать. Когда я понимаю, что вот он я есть, вот я такой, я душа, и я уже прекрасен по своей природе независимо от того, что думает обо мне такой-то и такой-то человек, или такая-то и такая-то пользовательница Фейсбука, независимо от её комментариев или её каких-то возмутительных реплик и так далее.
Ама̄нина̄ значит — чистота сердца, и ама̄нина̄ значит — это тоже определенный аспект смирения. Всё это разные аспекты смирения или разные аспекты нашего существования в этом мире, не экстравертного, а интравертного, подвёрнутого вовнутрь к истине и отвернутого от лжи, от внешней поверхностной мишуры этого мира. Этот третий аспект — ама̄нина̄ — когда я не жду, что другие меня похвалят, означает, что я не пытаюсь проецировать какие-то свои образы вовне.
К сожалению, бо́льшая часть людей именно этим и занимается. Они постоянно пытаются спроецировать себя вовне: «Я такой, я такой, я такой». Они создали некую концепцию и пытаются навязать её другим людям, изображая из себя что-то, что они на самом деле не представляют собой. Поэтому ама̄нина̄ значит: я такой в реальности, у меня есть чистота сердца, я не пытаюсь навязывать никому какие-то свои образы, притворяться кем-то, изображать из себя кого-то: я такой, я такой. И это хорошо, потому что я ищу Бога, мне не нужно прославиться здесь, в этом мире, поэтому я не жду, что кто-то будет восхвалять меня здесь. Я не завишу от этих дешёвых похвал, от дешёвых прославлений, которые, в сущности, ничего не значат, я не завишу от славы этого мира.
В свое время Белла Ахмадуллина дала удивительное определение славы в этом мире, которой все так одержимы, все хотят прославиться. Она сказала: «А слава — что? Она молва худая». Что такое слава в этом мире? Слава — это когда о тебе судачат, когда другие сплетничают о тебе, и когда другие осуждают тебя и пытаются найти в тебе недостатки, потому что ты вылез куда-то и находишься у всех на виду и стал хорошей мишенью для этих пересудов. Так вот, ама̄нина̄ — я не завишу от мнения других людей, я не проецирую себя никуда и нигде.
И ма̄надена значит — я искренне готов уважать другого человека, понимая, что он тоже частица Бога, я искренне готов уважать всех. Уважать — не значит бросаться в объятья первому встречному, уважать — не значит быть глупцом. Уважать — значит понимать, что все связаны с Богом. И по своей природе, так как они изначально связаны с Богом, они являются прекрасными, они тоже частицы Бога, и я уважаю их свободу, я уважаю их индивидуальность, уважаю их право на свое собственное мнение, я не навязываю себя им, не навязываю свое мнение им, я просто уважаю, я живу с ними, с этим пониманием уважения.
Эти четыре вещи, они складываются, как я уже сказал, в некое состояние сознания, в котором естественным образом человек со своей стороны связывается с Богом, постоянно повторяя Его святое имя. И это, конечно же, очень быстро вызовет ответную реакцию, или взаимность, Бога, когда Он даст такому человеку, которому Бог доверяет, Свою любовь, или энергию Своей любви.
По сути дела, в этом весь путь нашей духовной жизни, или духовной практики. Он начинается с того, что я поверил в Бога. Но эта вера в Бога, слабенькая вера в Бога, или попытка обратиться к Нему, она ещё не очень последовательна, и поэтому я уже поверил в Бога, а Бог еще не поверил в меня. И когда я иду, карабкаюсь к Нему, так или иначе совершаю какие-то шаги по направлению к Нему, иду к Нему, стараясь при этом не попадаться на все соблазны материального мира, понимая, что мне нужен Бог, мне́ нужен Бог. Но, в конце концов, если я последователен, если я отворачиваюсь от всех этих соблазнов, то Бог начинает доверять мне. И Он начинает доверять мне, когда у меня возникает смирение, когда я не пытаюсь стать счастливым ложным способом с помощью каких-то ложных, дутых форм существования в этом мире. У Бога появляется доверие ко мне.
Если у нас есть что-то очень ценное, например, у вас есть какая-нибудь очень ценная картина, и вы хотите ее отдать кому-то, вы же не будете давать ее первому встречному, человеку, который не понимает ценности этого. Вы дадите это только тому человеку, который понимает ценность этого и сможет действительно оценить ваш дар. Точно так же Бог не торопится давать любовь, потому что Он понимает, что мы ещё не можем оценить эту любовь.
Когда человек становится по-настоящему смиренным, в этот момент у Бога появляется доверие по отношению к нему, и Он говорит, что такому человеку можно доверить что-то очень ценное. Мы же не хотим… Наверняка, все мы были в этих ситуациях, когда мы давали что-то ценное другому человеку, а тот… Как в Библии говориться: «Не нужно метать бисер перед свиньями». Мы давали бисер, то есть жемчуг, свиньям, а свиньи, что они понимают в бисере, в жемчуге? Или свинья в апельсинах не разбирается, ей горячие испражнения вполне подойдут.
Поэтому Бог точно так же, Он не будет метать бисер перед свиньями, Он не будет метать жемчуг, Он не будет давать что-то очень ценное до тех пор, пока Он не поймет, что мы сможем это оценить. Эта формула, которую Чайтанья Махапрабху дал нам в этом замечательном стихе, — эта формула, которая привлекает к себе внимание Бога, то есть, по сути дела, вызывает доверие Бога к нам.
Такой человек, который ведет себя так, этому человеку можно доверять, не правда ли? Он же не предаст нас. Он смиренный, он не ищет счастья в этом мире, у него нет двойного дна, он не лицемерит, у него нет зависти, он хочет дать нам что-то хорошее, он искренне — мы чувствуем это — он искренне уважает нас, и при этом он не зависит от нашего уважения или от нашего отношения к нему. Даже с материальной точки зрения человек, который обладает этими качествами, он будет вызывать доверие у других. Другие люди будут ему доверять. Как? Люди, которые доказали свое смирение, к ним приходят какие-то богатые люди, дают им свои богатства, они знают, они не злоупотребят ими, не употребят их во зло самим себе, другим, они употребят их на что-то хорошее.
Точно так же, если это так в материальном смысле этого слова, то насколько же это справедливо с духовной точки зрения. Господь может и хочет дать нам нечто очень и очень ценное — любовь к Себе. И это действительно огромная ценность, потому что, когда она у нас есть, мы становимся необычайно счастливыми, безбрежно, бесконечно счастливыми. Но прежде мы должны закалить себя, или развить в себе эти качества.
И что это значит реально на практике? Я слишком увлекся описанием, собственно, теории, или того, что это значит. Что это значит на практике? Каким образом мы можем это практиковать? Я хотел прочитать в связи с этим очень интересный стих из «Брихад-Бхагаватамриты» (5.223):
йайа̄ ва̄чехайа̄ даинйам̇
матйа̄ ча стхаирйам ети тат
та̄м̇ йатнена бхаджед видва̄м̇с
тад-вируддха̄ни варджайет
Человек, который на самом деле разумный, разумный человек, видва̄м̇с — человек, который понял эти истины, который понял, что на самом деле смирение — это способ прожить жизнь счастливо в мире с самим собой, в мире с Богом, в мире с другими людьми и в конце концов обрести самое большое богатство, недоступное в этом мире. Поэтому Санатана Госвами, он называет здесь этого человека видва̄м̇с. Теоретически я понял это, видва̄м̇с — значит я знаю это, у меня есть понимание этого.
Что теперь я должен делать? Йайа̄ ва̄чехайа̄ даинйам̇ / та̄м̇ йатнена бхаджед — человек прилагает старания к тому, чтобы реализовать эту истину на трёх уровнях: на уровне своих слов — ва̄ча, на уровне своего поведения — ихайа̄ и на уровне матйа̄ — на уровне своих мыслей. И он старается, стхаирйам, обрести стабильность в этом.
Тад-вируддха̄ни варджайет — и одновременно с этим он отвергает всё то, что мешает этому. Это очень и очень глубокая формула практики смирения. Я теоретически понял, что смирение — это ценность, и что это не такая простая ценность, что это действительно очень ценная ценность, что её нельзя, просто притворившись смиренным или сделав вид, что я смиренный, обрести.
Я начинаю практиковать. Что значит, что я начинаю практиковать? Я прилагаю усилия, йатнена бхаджед. В чём заключаются мои усилия? Мои усилия заключаются в том, чтобы, прежде всего, он начинает с речи, потому что речь подвластна нам. В речи своей я стараюсь быть смиренным. Я не говорю, что «я, смотрите, какой хороший — ай да такой-то и такой-то, ай да молодец!» Я не горжусь, я в речи своей говорю: «Ну что я сделал? Я ничего не сделал». Если кто-то начинает хвалить меня, я пытаюсь парировать эти похвалы, или, по крайней мере, внутренне я не принимаю эти похвалы близко к сердцу, я стараюсь сразу же все эти похвалы или прославления отдать кому-то.
И, одновременно с этим, в речи, если кто-то ругает меня, я не пытаюсь защищаться. Это поразительная совершенно вещь: смирение в речи — это в том, что я не пытаюсь парировать обвинение и, одновременно с этим, стараюсь тщательнейшим образом парировать любые похвалы в свой адрес.
Я знаю по отношению к Шриле Радханадхе Махараджу, с которым мне выпала удача общаться достаточно близко, что бы я ни сказал, прославив его, у него есть готовый ответ на всё, он сразу же парирует это, невозможно ничего сказать. И в то же самое время сам он очень щедр на похвалы, и при этом очень не хочется это парировать, очень хочется принять это всерьез и подумать: «Да-да, конечно, ясное дело, да, меня оценили».
Но быть смиренным на уровне речи — значит парировать похвалы или, по крайней мере, стараться, или, по крайней мере, внутри, если язык не поворачивается парировать, где-то внутри как-то говорить: «Ну, в общем-то, причем тут я. У нас такие замечательные преподаватели в „Школе Бхакти“, я от них всему научился» или ещё как-то. И наоборот, когда меня ругают, как, по-моему, Лев Толстой приводит это, нужно сказать: «Вы ещё всего про меня не знаете!» А что? «Слава Богу, что вы всего про меня не знаете».
То есть, иначе говоря, на уровне речи я стараюсь смиренным образом говорить, не хвалю себя, не прославляю себя, не пытаюсь напрашиваться на похвалу — это тоже ещё другой момент, когда мы с помощью какого-то ложного смирения, или формулы смирения, которую все давно выучили, говорим что-то в ожидании, что кто-то скажет: «Нет-нет-нет!» Мы говорим: «Ну я такой падший!» А для чего мы говорим «я такой падший»? Только для того, чтобы услышать: «Нет-нет, Вы не падший, Вы замечательный, Вы великий!» Мы не говорим этих вещей тоже. Лучше промолчать, не нужно говорить: «Я падший, я падший, я падший», потому что эта мантра «я падший, я падший, я падший», её люди повторяют, чтобы слышать что-то от других: «Ты не падший, ты не падший, ты не падший».
Поэтому лучше не говорить: «Я падший». Это тоже проявление гордыни. В русском языке есть хорошая поговорка: самоуничижение паче гордости. Это особая извращенная форма гордости, когда я самоуничижаюсь просто для того, чтобы привлечь внимание других людей. На уровне речи я веду себя таким образом.
Дальше он говорит: ихайа̄ — на уровне тела. На уровне тела сложнее быть смиренным. На уровне тела быть смиренным — значит служить другим людям, делать что-то для других людей, причем стараться делать незаметно. Опять же, не ради того, чтобы тебя оценили, тебя похвалили. Что-то там, когда никто не видит, сделать — очень сложно, очень сложно! Человек думает: «А зачем это делать-то? Зачем?»
Или другая вещь, которая очень сильно развивает смирение на уровне тела — это поклоны, когда человек кланяется. И сложно! Я пытаюсь практиковать это в своей жизни, в течение дня я сколько-то поклонов делаю, и при этом я очень тщательно думаю — во-первых, считаю, чтобы, не дай Бог, больше поклонов не сделать, чем нужно. Во-вторых, когда я думаю, кому я кланяюсь, я думаю: «Нее, этому не буду кланяться! Не-не-не!»
Но Чайтанья Махапрабху говорит: ма̄надена! Человек должен быть щедрым в сердце. Я должен быть готов оказать почтение каждому, не ожидая почтения в ответ к себе. То есть я вспомнил о ком-то, надо поклониться ему, потому что Бог находится в его сердце, он тоже связан с Богом. Это то, каким образом человек может практиковать смирение на уровне тела. Например, все сидят и едят, а я, вместо того чтобы как все нормальные люди сидеть и есть, встаю и спрашиваю: «Может, ещё хотите?» А сам думаю: «Ну сколько же можно есть-то? Когда же это кончится, чтобы я мог, наконец-то, сесть и поесть как следует?» Но, по крайней мере, на уровне тела я веду себя так, что постепенно-постепенно смирение становится моей природой.
Это практика. Поэтому Санатана Госвами недаром говорит йатнена. Йатнена — значит с помощью своих усилий. Я сознательно, на уровне сознания направляю или строю свою жизнь так, что своей речью и своими поступками я проявляю смирение, чтобы это качество стало внутренним, чтобы оно стало моей природой, в конце концов. Когда оно станет моей природой, любовь тоже станет моей природой. До тех пор, пока смирение не стало моей природой, нельзя надеяться на то, что любовь станет моей природой.
И, наконец, третье, что он говорит: матйа̄ — с помощью ума я проявляю смирение, и он употребляет, или перечисляет, эти попытки на уровне ума быть смиренным в самом конце, потому что это труднее всего. Речью, в принципе, мы можем владеть, телом своим мы до какой-то степени владеем, хотя оно и ленивое, и предпочитает лежать на диване и смотреть телевизор или ютуб, но его можно поднять с уровня сознания.
Почему ум идет третьим в этом списке? Потому что ум не целиком управляется с помощью нашего сознания. Мы все знаем, какие-то подсознательные программы или эмоции выходят из-под контроля, и мы начинаем думать: кто-то причинил нам зло, сделал нам больно, мы начинаем думать о нём, мы начинаем в уме пытаться ответить ему тем же самым и думаем только о нём и не можем избавиться от этого. И можно повторять при этом:
тр̣н̣а̄д апи сунӣчена
тарор ива сахишн̣уна̄
ама̄нина̄ ма̄надена
кӣртанӣйах̣ сада̄ харих̣
Не сработает! Это гораздо более медленный процесс, поэтому начинать нужно с речи и с тела. Но постепенно-постепенно эти подсознательные программы в уме, которые постоянно заставляют нас так или иначе включать гордыню как способ выживания в этом мире, а гордость — не что иное, как способ выжить в этом мире, защититься от нападок других людей, и так далее — постепенно-постепенно эти вещи будут стираться из нашего подсознания с помощью сознательных усилий.
И на уровне сознания, пока мы в спокойном состоянии, пока подсознание не выведено, не взяло как бы верх над нашим сознанием с помощью каких-то эмоциональных реакций, прежде всего негативных эмоциональных реакций, в спокойном состоянии сознания нужно направлять свои мысли в это смиренное русло. И для этого, конечно же, лучше всего читать какие-то книги или жизнеописания великих святых, проявлявших подлинное неподдельное смирение в своей жизни, как они реагировали на разные события в своей жизни. Это будет направлять наши мысли в нужное русло.
Можно рассказывать о смирении. Как я, например, чем я занимаюсь? Тем, что сейчас рассказываю вам о смирении. Я сам знаю хорошо, что мне самому очень далеко до этого идеала, как до луны. Но так как я рассказываю об этом, я одновременно думаю, я надеюсь, что думаю, а не просто механически что-то делаю, и мысли мои идут в это русло. И я стараюсь понять, как же мне нужно по-настоящему мыслить, чтобы мои мысли соответствовали реальности.
Ещё раз. Смирение — это мои попытки не приходить в дисгармонию с реальностью. Это мои попытки убрать невежественные элементы из своего сознания, которые постоянно заставляют меня жить вопреки реальности, преувеличивать своё место в этой реальности, подчёркивать какие-то свои надутые воображаемые образы, которые я придумываю так или иначе, чтобы прославлять себя. Я маленькая частичка Бога, я атом, я искорка его любви, и мне нужно восстановить эти отношения с Богом, отношения в любви.
Так, на трёх этих уровнях человек пытается действовать, и, одновременно с этим, тад-вируддха̄ни варджайет — всё то, что противоречит этому, он отвергает. То есть он отвергает, как я уже сказал, прославления в свой адрес, он отвергает какие-то формальные почести, по крайней мере, не торопится принимать, не слишком радуется этому, когда ему оказывают почести, усаживают его куда-то. Он не торопится, он садится вниз, туда, где его место, на уровне тела. То есть, иначе говоря, он отвергает всё то, что мешает.
Или, если речь идёт о статусе каком-то. Как я недавно разговаривал с одним замечательным вайшнавом, бхактой, и он должен был получать санньясу. И санньяса, мы знаем, — это положение в нашем обществе, монах отречённый. Санньяси пользуются каким-то там почетом, им дают гирлянды, махапрасад, ещё что-то такое. И он отказался! Ему разрешили, все его благословили, его духовный учитель сказал: «Делай это!», он отказался. Я спросил у него: «Почему?» И он процитировал этот стих. Он говорит: «Нарада Муни говорит, что тад-вируддха̄ни варджайет — я должен отказываться от всего того, что мешает этому».
Разумеется, иногда я из смирения должен принять это положение. Из смирения я должен принять какое-то положение, занять положение. Как у православных, у них есть хорошая формула: ради послушания. Если ради послушания я должен наставлять других людей, как сейчас, я из послушания говорю вам: будь на то моя воля, я бы точно сидел и думал: «Кто я такой, чтобы говорить о смирении?» — и это факт. Ну точно не мне говорить о смирении. Но меня попросили, я говорю о смирении, и я пытаюсь делать это искренне, не пытаюсь создать какой-то ложный, надутый образ, но пытаюсь сказать, что́ я понимаю в смирении, и что́ человек должен делать, чтобы этот идеал обрести.
Ну и, естественно, все остальные вещи, все четыре вещи, которые упоминает Чайтанья Махапрабху в этом стихе: тр̣н̣а̄д апи сунӣчена / тарор ива сахишн̣уна̄ / ама̄нина̄ ма̄надена, ама̄нина̄ — не хотеть почестей, не напрашиваться на почести, я уже говорил. И ма̄надена — уважать других, проявлять почести к другим, почтение к другим, как минимум, складывать руки при встрече с другим человеком, улыбаться другому человеку, приветствовать другого человека, стараться увидеть в нем душу, Кришну — всё это мои попытки практиковать смирение. И, естественно, заботиться о других, проявлять сострадание к другим людям. Это всё четыре аспекта смирения.
И, естественно, не в меньшей степени, а может быть, даже и в большей степени, на начальном этапе является некая настройка, потому что, как я сказал с самого начала, ум будет иметь тенденцию расстраиваться, или фальшивить. И нам постоянно, как минимум каждый день нужно ударять по этому камертону, по камертону смирения. Как минимум каждый день нужно произносить этот стих. Поэтому Чайтанья Махапрабху говорит: «Нужно завязать этот стих и привязать его к бусам и сделать из него медальон, написать его, положить его в медальон, повесить его на грудь и постоянно напоминать себе, что да, в этом смысл жизни». Смысл жизни в том, чтобы в конце концов обрести смирение, тогда любовь придёт.
Любовь мы не можем потребовать, любовь мы можем только вызвать, она должна случиться. Но что мы можем сделать для этого? Для этого мы можем практиковать в своей жизни смирение, каждый день в своей жизни стараясь постоянно настраиваться на этот правильный камертон с помощью этого стиха или других стихов из священных писаний, прославляющих смирение, и с помощью примеров по-настоящему чистых, святых людей, которые прожили свою жизнь в этом счастливом состоянии умиротворения, которое называется смирением.
То есть я настраиваю себя на это. И в вайшнавской традиции рекомендуется первым делом, как только мы проснулись, вспомнить о своём духовном учителе. Я уже говорил, что для нас практика смирения — это практика ученичества, понимание того, что я ученик. Не то, что я прав, не то, что я сам лучше знаю. И первое, что нужно сделать после того, как я проснулся — это принести поклоны мысленные или лучше в реальности, пока никто не видит, своему духовному учителю. Почему-то люди стесняются поклонов, стесняются этого, хотя это самая замечательная вещь.
Мы начинаем свой день с этого, и, начав свой день с этого, мы как бы настраиваем весь день на правильный лад. Мы сможем таким образом не сфальшивить. И в этом, собственно, смысл, и радость, и счастье человеческой жизни: прожить её не фальшивя, прожить её в соответствии с истиной, в гармонии с истиной. И смирение — это, безусловно, одно из тех качеств, которое соответствует истине, соответствует реальности. И, если мы хотим прожить свою жизнь в служении истине, в преклонении перед истиной, в гармонии с истиной, то мы должны иметь эту ценность у себя и стараться соответствовать этой ценности, или построить свою жизнь в соответствии с этой ценностью. И для этого надо следить за своей речью, за своим умом, и за своими поступками, и за своими постами в социальных сетях. Не нужно проявлять гордыни там — это четвертый уровень, наши социальные сети, или наши профили в социальных сетях, не нужно пытаться какие-то ложные профили нарисовать там.
Ну вот, собственно, я исчерпал лимит, который мне был выделен. Спасибо вам большое! Я попытался раскрыть эту тему, эту тему невозможно раскрыть до конца, но я сказал что-то важное благодаря тому, что Ватсала прабху, Мукунда Мурари воодушевили меня на это, спасибо им большое! Я также очень рад за ваши успехи, они поделились мне вашими успехами, вашим воодушевлением, это всегда очень радует. Я очень благодарен вам за ваши старания, за ваши попытки реализовать этот идеал в своей жизни — непростой, но очень возвышенный и красивый идеал бхакти — прожить свою жизнь не фальшивя и в конце концов обрести настоящую любовь, которая сделает нас счастливыми.
Спасибо большое!
Вопрос:
Есть ли какие-то необходимые важные условия, чтобы смирение развилось?
Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:
Самое главное условие — это, конечно же, общение. Мы знаем: с кем поведешься, от того и наберешься. Если мы общаемся с людьми, которые не ценят смирение, нам очень сложно будет быть смиренными в их обществе. Нам нужно находиться в обществе других людей, где смирение ценится. Социальные механизмы формирования нашей личности очень важные. Социальные механизмы помогают нам сформироваться как личности, потому что мы зависим от других людей. Если мы живем в обществе или общаемся, стараемся общаться в обществе, где ценности правильные, то нам гораздо легче прожить свою жизнь в соответствии с этими ценностями. Тогда как если мы живём в каком-то обществе, где ценности другие, и мы пытаемся постоянно противостоять себя этим ценностям, то будет очень и очень сложно, огромное количество энергии потратится на ту дисгармонию, которая будет возникать.
Поэтому говорится, что бхакти можно практиковать везде, но лучше практиковать бхакти в хорошем обществе. В обществе, где ценности выстроены правильно, где ценятся по-настоящему ценные вещи, и не ценятся неценные вещи. Поэтому обычно люди, которые отправляются в духовное путешествие и хотят реализовать какие-то духовные истины, они формируют среду, в которой эта практика будет естественной и будет легкой. В противном случае, постоянно нас будет беспокоить, мы постоянно будем сталкиваться с другими системами ценностей, люди будут пытаться нас перетащить туда-сюда, и в этом возбужденном состоянии ума очень сложно практиковать что-то, очень сложно получить счастье от этой практики, потому что всё время будут какие-то бури.
Это, наверное, самое главное условие внешнее. Если речь идет о внешних условиях, то это самое главное внешнее условие — как минимум иметь небольшую микросреду.
Понятно, что мы находимся в большом мире, который построен на фундаменте совсем других ценностей. Но надо иметь, скажем так, возможность убежать из этого мира в какую-то среду, в которой те же самые ценности, которые ценим мы, ценят другие люди, и в котором нам можно быть самим собой, и другие люди будут поддерживать нас в этих попытках. Это не значит, что нужно полностью отказаться от этого мира, но нужно иметь такую среду, в которой мы не будем бояться открыться, и в которой мы будем чувствовать себя как дома.
Вопрос:
Когда человек выходит в мир, вдохновленный практиковать смирение, он сталкивается с тем, что люди могут эксплуатировать его смирение. Как не попасть в эту ситуацию, что внешне мне надо людей отпугивать, а внутри просить прощения? То есть как мне жить смиренной жизнью в обществе людей, которые смирение не ценят?
Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:
Ну да, нужно иметь такую шкурку колючую, чтобы люди не эксплуатировали, потому что смиренный человек — это человек, который не эксплуатирует других, не эксплуатирует ресурсы материальной энергии, не пытается жить за счёт других, но он также не позволяет и эксплуатировать самого себя. Это два аспекта смирения. И для этого надо иметь такую некую защитную оболочку, и разные люди по-разному защищаются. Понятно, что мы не должны допускать в какие-то сокровенные глубины своего сердца первого встречного-поперечного, который наплюёт там и истопчет наше сердце. Нужно держать это за засовом, и этим засовом является, в том числе, — это один из этикетов вайшнавов — является некая тайна. Вайшнавы, люди, которые практикуют бхакти, они говорят, что не нужно говорить о том, что ты делаешь в духовной практике, не нужно демонстрировать это.
И поэтому сам Шри Чайтанья Махапрабху в Своём первом письме, обращённом к Рупе и Санатане, говорил, что подобно тому, как женщина, которая живёт дома, но при этом у неё есть возлюбленный, но при этом она старается очень тщательно выполнять все свои обязанности, но внутри всё время вспоминает об этой расе. Точно так же духовный человек, он живёт в этом мире, но он внутри держит свои отношения с Богом, он не выставляет их напоказ. И он старается, одновременно с этим, чтобы никто не догадался о том, что у него есть какой-то другой возлюбленный, и никто не помешал этим отношениям с ним, этим возлюбленным, он старается как можно более тщательно выполнять все свои обязанности, делает всё, что нужно. Это очень хорошая защитная оболочка: «Я всё делаю, я хороший человек, я хороший, я делаю всё, что нужно. Но моя главная вещь внутри, я раскрываю её в обществе других людей». Иногда нужно показать да, иголки.
Как знаменитая история, или притча, про то, как змея однажды стала бхактой. Ее стали все бить, издеваться над ней. Её учитель пришел к ней и увидел её в плачевном состоянии, забитую, с размозжённой головой, несчастную. Он говорит: «Ты что?» Она говорит: «Я же бхактой стала, всё, я больше никого не кусаю». Он говорит: «Кусать не надо, но клобук раздувать можно».
Поэтому кусать да, кусать не надо, но иногда можно раздуть клобук, чтобы люди не пользовались нашей добротой, от этого никому хорошо не будет. Нам не нужно ощущение жертвы, этим людям не нужно их эксплуататорские тенденции раздувать. Поэтому какие-то вещи нужно держать в себе, не показывать их напоказ, защищать самое драгоценное, но одновременно с этим, культивировать это внутри. И эти ценности — смирения, терпения, уважения к другим, неожидания уважения к себе — постоянно хранить в своём сердце как нечто очень и очень важное.
Вопрос:
Понятно, что сейчас тяжёлое время, и люди все нервничают. И, тем не менее, да, я знаю, что надо практиковать смирение, мне особенно. Каждый день я это делаю. Но, когда ты слышишь мат, брань, курят, просто люди вокруг такие, какие они есть. Я знаю, в какой стране я живу. Всё-таки заткнуть уши и молчать или что-то сказать, потому что не все понимают язык?
Бхакти Вигьяна Госвами Махарадж:
Иногда надо сказать!
Преданная: На каком языке сказать?
На каком языке сказать? На понятном! Какие-то вещи можно проглотить и нужно проглотить. Если мы понимаем, что от наших слов толку не будет, и мы только ещё больше разозлим или раззадорим этих людей, ну зачем? Лучше тогда как-то, может быть, отойти и сосредоточиться где-то внутри. Потому что мы все знаем, что мы можем не слышать то, что другие говорят, если мы глубоко внутри в себя погружены.
Иногда надо сказать, если вы знаете, что вы можете сказать. Смирение вот в чём. Смирение в том, что если я могу человека поправить, и, если я обязан человека поправить, я должен человека поправить. Если я не буду поправлять, если я занимаю, например, какое-то положение, при этом я из ложного смирения не делаю ничего и говорю: «Ну вот, видимо, так Бог хочет», — то это преступление, это на самом деле грех. Это ложное смирение. Если у меня есть положение какое-то в обществе, к которому люди прислушиваются, я должен сказать, я должен высказать свое мнение.
Как недавно — скоро будет мой эфир с Рами в центре «Благодарение», и он тоже там очень сложную тему такого типа предложил: «Должны ли мы устраняться от каких-то социальных зол?» Нет, мы должны сражаться со злом. Но если мы понимаем, что мы ничего сделать не можем, зачем тратить свою нервную энергию, зачем пытаться? Если никто нас не послушает, то лучше погрузиться внутрь. Если у нас нет этого положения, если мы просто расстроимся лишний раз от того, что люди неправильно живут.
Совет вот какой в этом случае: прежде всего, нужно смотреть внутрь себя, потом на всё остальное, что делают другие. Мой акцент должен быть внутри. Я делаю все правильно. Делают другие правильно или нет — это их проблемы. Если я могу их поправить, я должен их поправить. Если я не могу их исправить — ну, я не должен их проблемы делать своими проблемами, расстраиваясь из-за того, что они делают не так, как нужно. Мне достаточно того, что я делаю как нужно, я живу правильно. Моя слишком большая зависимость от их неправильных поступков — тоже ничего хорошего в этом нет. Поправляйте, если можете, нет — ну купите хорошие затычки, что могу еще сказать, и демонстративно надевайте их. Очень хорошая вещь наушники — побольше и демонстративно чтобы.
Преданная: Иногда лучше закрыть рот и не возбуждать людей, не провоцировать людей…
…на новые оскорбления. Достанется всем!
Я очень рад быть с вами и надеюсь, что это не последний раз, когда мы встретимся. Спасибо!
