Дорогие студенты и слушатели Школы джапа-медитации! Я дал три длинныe лекции по нама-апарадхам, и с тех пор меня мучают угрызения совести. Я говорил о раскаянии в этих лекциях и должен признаться вам, что очень сильно раскаиваюсь, особенно после того, как прочел один из отзывов по поводу вебинара об арчане. Одна из слушательниц Школы джапа-медитации писала, что вебинар, конечно, хороший, но слишком длинный, особенно, если учесть, что его надо конспектировать.
Поэтому мне хотелось в нескольких словах суммировать все то, что я сказал. И даже если по какой-то причине вы не сможете прослушать все три длинныe лекции, или вникнуть во все детали того, о чем я говорю, или забудете какие-то детали — а там много всего, чтобы у вас осталась самая суть, или послание, которое мне хотелось до вас донести, — самое главное из всего того, о чем я говорил, заключалось в том, что все оскорбления растут из одного корня. И хотя оскорблений может быть очень много, — их десять, это десять категорий, в конечном счете все они вырастают на почве нашей оскорбительности. И корнем, или склонностью совершать оскорбления, и корнем этой склонности является ложное эго. Все остальное вырастает из этого корня. Если мы вырвем корень, все остальные оскорбления завянут сами собой, они не смогут существовать и в конце концов прикажут долго жить, и мы счастливы будем повторять cвятое имя. Поэтому практическое следствие из всего того, что я сказал, заключается в том, что нужно очень хорошо понять самое последнее десятое оскорбление, понять, каким образом оно порождает все остальные оскорбления и как оно проявляется в нашем сознании, когда мы повторяем cвятое имя.
ш́руте ’пи на̄ма-ма̄ха̄тмйе йах̣ прӣти-рахито нарах̣
ахам-мама̄ди-парамо на̄мни со ’пй апара̄дха-кр̣т
Человек, который даже услышав огромное количество наставлений, прославляющих cвятое имя, о славе cвятого имени, йах̣ прӣти-рахито нарах̣, тем не менее лишен, или не имеет прити, прити буквально значит «любовь», любви к cвятому имени, или повторяет cвятое имя без любви. Ахам-мама̄ди-парамо, потому что все его мысли постоянно крутятся вокруг «я» и «мое», и, повторяя cвятое имя, он постоянно думает о самом себе, о том, как он будет наслаждаться, о том, что он получит в результате этого, о какой-то своей выгоде. То есть он по-прежнему остается в центре, вместо того чтобы отдать себя cвятому имени, пойти в этот поток и почувствовать, как cвятое имя нисходит на нас с духовного плана, и как мы присоединяемся к этому потоку и, входя в этот поток, начинаем служить Кришне.
Иначе говоря, эго мешает нам по-настоящему служить cвятому имени, и именно над этим нам нужно работать, когда мы повторяем cвятое имя. Иначе говоря, мы постоянно должны помнить об этой опасности — ахам мама̄ди-парамо, я нахожусь в центре, ловить себя на мысли: по-прежнему ли я нахожусь в центре, когда я повторяю cвятое имя? Вокруг чего вертятся мои мысли? Вокруг чего вертятся мои эмоции, связанные со cвятым именем? Радуюсь ли я тому, что я получу что-то взамен, пусть это даже будет какое-то освобождение или другое духовное благо? Или я радуюсь тому, что у меня есть возможность служить cвятому имени, что у меня есть возможность так или иначе соприкоснуться с духовной реальностью, с этим высшим благом и таким образом очиститься? Нам нужна какая-то цель, любой человек делает что-то ради какой-то цели, и на начальном этапе этой целью может быть, по словам Бхактивиноды Тхакура, очищение своего сердца, которое сделает нас ближе к Кришне.
Из этого вытекают два очень важных следствия. Первое… я, по сути дела, уже сказал, сейчас я всего лишь навсего разработаю его подробнее, о втором мы поговорим позже. Первое следствие заключается в том, что мне нужно постоянно, не только во время повторения cвятого имени, но и во все остальное время своей жизни, все остальные двадцать или сколько часов на дню у меня остается, не считая сна, потому что там мы невольны в том, что мы делаем, практиковать смирение на уровне тела, на уровне речи и на уровне ума, или на уровне сердца.
Смирение на уровне сердца, прежде всего, заключается в раскаянии, которое мы испытываем, когда мы осознаем, насколько далеко я нахожусь от идеала. Я знаю этот идеал, я слышал этот идеал, я знаю величие cвятого имени и я знаю, насколько мой ум не привлекается cвятым именем и насколько он склонен отвлекаться на все остальные вещи, насколько он склонен сосредоточиваться на самом себе. Это раскаяние, смирение на уровне сердца, на уровне мысли.
Разумеется, смирение на уровне мысли — это также наши попытки окорачивать себя всякий раз, когда какая-то оскорбительная или гордая мысль приходит к нам, смотреть на себя с некой изрядной долей самоиронии. Самоирония — это тоже одно из проявлений смирения, когда мы со стороны наблюдаем за тем, что происходит в нашем уме, не принимаем всерьез все эти дифирамбы, которые наш ум постоянно пытается петь нам. Это смирение на уровне ума, или на уровне сердца.
Смирение на уровне речи означает, что мы выражаем благодарность другим людям. Pазумеется, на уровне сердца мы тоже должны выражать благодарность, это тоже проявление смирения. Это же смирение проявляется в том, что мы прославляем других вайшнавов, а не позволяем себе хвалить самих себя и, наоборот, с иронией относимся к самим себе, стараемся уступить другим людям и не скупимся на прославления, прежде всего на прославление других людей, на прославление cвятого имени, на прославление духовной философии.
Смирение на уровне тела означает, что мы, опять же, не скупимся на поклоны, мы кланяемся, мы начинаем свой день с поклонов, вспоминая о духовном учителе, о Шриле Прабхупаде, о всей гуру-парампаре. На протяжении дня мы отбиваем поклоны, даже если мы делаем это мысленно, а лучше все-таки своим телом, как Рагхунатха Даса Госвами. Oн говорит, что это очень могущественная садхана — кланяться, вспоминая различных вайшнавов. И сам он приносил две тысячи поклонов каждый день, что очень сложно представить себе на нашем уровне. Дай Бог хотя бы десять или двадцать поклонов принести.
Мы служим другим людям, раздаем прасад, мы заботимся о других, мы тратим свое время и свои силы на то, чтобы помочь как-то другим людям, выполняем какое-то служение в Школе джапа-медитации, в храме, еще где-то. И это тоже смирение на уровне тела.
Постепенно-постепенно, культивируя таким образом смирение, мы превратим смирение из некой внешней добродетели в нашу внутреннюю природу. Сейчас на уровне бхаджана-крии стих тр̣н̣а̄д апи сунӣчена / тарор ива сахишн̣уна̄ является для нас средством, является для нас садханой, стараемся вести себя так, как будто бы мы смиреннее травинки, терпеливее дерева, стараемся оказывать уважение другим и стараемся не ожидать почтения в ответ самим себе. Но постепенно-постепенно, когда мы достигнем уровня ништхи и ум обретёт стабильность и сосредоточенность, это смирение станет нашей естественной внутренней природой и нам уже не нужно будет прилагать сознательные усилия для того, чтобы практиковать смирение на этих трёх уровнях. Это первый главный, очень существенный вывод из десятого стиха, или из формулировки десятого оскорбления святого имени, — ахам-мама̄ди-парамо на̄мни со ’пй апара̄дха-кр̣т.
Но ещё один очень важный аспект этого стиха заключается в том, что в стихе говорится йах̣ прӣти-рахито нарах̣, ш́руте ’пи на̄ма-ма̄ха̄тмйе йах̣ прӣти-рахито нарах̣ — человек, или адхамах̣, низший из людей, адхамах̣ или нарах̣, в некоторых редакциях — просто человек, который повторяет святое имя без прити, без любви. Возникает вопрос: а как я могу повторять святое имя с любовью, если любовь, прити, — это очень высокий уровень духовного развития? Поэтому Санатана Госвами, комментируя этот стих, объясняя его, говорит, что в данном случае прити означает шраддха, шраддха — значит, в том числе, «уважение».
Но разумно возразить на это: если бы имелась в виду шраддха, то почему бы не сказать йах̣ ш́раддха-рахито нарах̣? По крайней мере, размер это вполне позволяет. И, тем не менее, в данном случае употреблено конкретное слово — прити. Мне хотелось дать важное объяснение, которое исходит из другого стиха из «Бхакти-расамрита-синдху», из определения садханы Рупы Госвами:
кр̣ти-са̄дхйа̄ бхавет са̄дхйа
бха̄ва̄ са̄ са̄дхана̄бхидха̄
(Б.-р.-с.,1.2.2)
Садхана становится садханой, называется садханой, какая-то деятельность называется садханой, когда мы совершаем что-то своими чувствами вместе с садхья-бхавой. Садхья буквально значит «цель», бхава значит «эмоция» или «настроение». И одно объяснение этих слов садхья-бхава — то, что я совершаю что-то, я помню о цели того, что я делаю. То есть я повторяю святое имя, я помню о том, что моя цель — обрести любовь к Кришне, обрести эту самую бхаву к Кришне, это будет садхья-бхава, у меня есть это настроение и цель, я помню о цели. И это одно объяснение. Второе объяснение садхья-бхавы — я занимаюсь практикой преданного служения с той же самой бхавой, которую я хочу достичь. Иначе говоря, я практикуюсь не только в форме, в формальном произнесение святого имени, я стараюсь практиковаться в этой бхаве. У меня ещё нет любви, любовь ещё не стала моей сутью, но я тем не менее стараюсь произносить святое имя так, как будто бы у меня была любовь, так, как Яшодамаи произносила бы святое имя, или как гопи Вриндавана, когда они вспоминали о Кришне, как они произносили его святое имя.
Для того, чтобы иметь эту садхья-бхаву, или настроение, нам обязательно нужно общаться с преданными, нам нужно слушать возвышенных преданных, нам нужно слушать об этой садхья-бхаве, которая описана в Десятой песни «Шримад Бхагаватам», нам нужно петь бхаджаны, которые прославляют эту бхаву и в которых содержится эта бхава, эти настроения. И постепенно-постепенно мы будем как бы срастаться с этой бхавой.
Можем мы себе представить гопи, пастушек Вриндавана, возлюбленных Кришны, которые повторяют его имя и при этом думают о себе, и думают о том, как им будет хорошо, как они будут наслаждаться? Нет, в каждое святое имя они вкладывают эту бхаву. И нам нужно попытаться, слушая ачарьев, слушая Шрилу Прабхупаду, слушая Десятую песнь «Шримад Бхагаватам», повторяя стихи великих ачарьев, записанные в виде бхаджанов, и, врастая в эту мелодию, в эту эмоцию, пытаться повторять святое имя с той же самой эмоцией.
Две этих вещи — смирение, сознательно культивируемое, и правильное настроение, сознательно культивируемое, помогут очень быстро устранить оскорбительность, свойственную нашей природе. Именно две этих вещи вместе, не просто смирение, о котором мы часто говорим, но даже сейчас на нашем уровне мы должны повторять святое имя с прити, не прити-рахито, не без прити, с той любовью, на которую мы до какой-то степени способны, или с той любовью, которую мы отразили, соприкасаясь с великими вайшнавами.
Поэтому, как я упоминал на протяжении семинара несколько раз, двумя очень важными средствами избавления от анартх является первое — это раскаяние, то есть проявление внутреннего смирения, осознание того, что я ещё очень далёк от идеала; а второе — это общение с возвышенными вайшнавами, служение возвышенным вайшнавам.
Две этих вещи, две стороны одной медали, помогут с корнем вырвать нашу склонность к оскорблениям из нашего сердца, и у нас не появится никаких мыслей о том, чтобы оскорблять святое имя. И постепенно-постепенно все последствия прошлых оскорблений тоже уйдут, если мы будем помнить об этих двух золотых правилах: о садхья-бхаве, с которой мы повторяем святое имя, и которая является отражением нитйа-сиддхасйа бха̄васйа — бхавой нитья-сидх, и о смирении, которое мы культивируем.
И это как раз то, что я имел в виду, когда говорил, что нам нужно делать: нам нужно не повторять святое имя, нам нужно создать условия для того, чтобы святое имя нисходило на нас. Эти две вещи — садхья-бхава и сознательное проявление смирения — и есть те условия, которые нам нужно попытаться создать, чтобы святое имя стало довольно нашими усилиями и само поселилась в нашем сердце и не уходило никуда из него в соответствии с третьим стихом «Шикшаштаки» — кӣртанӣйах̣ сада̄ харих̣.
Спасибо большое!
Харе Кришна!
Нет записи на goswami.ru
